Громкий суд по делу о ДТП Михаила Ефремова вроде бы и закончился, но на самом деле все только начинается. Актер получил 8 лет лишения свободы, но ни он сам, ни его близкие не намерены с этим мириться. Что происходит в семье Ефремовых после приговора, «СтарХиту» рассказала в интервью сестра Михаила — Анастасия.
Старшая сестра Михаила Ефремова приходила почти на каждое заседание суда — поддержать словом, поглаживанием по спине, взглядом… У Анастасии Олеговны такие выразительные глаза, что ими вполне можно разговаривать. Вот они и разговаривали на протяжении всего этого месяца, что шел процесс, — артист часто поглядывал в ее сторону: пронзительно, из-под маски. Ну а общаться привычным способом этим двум самым близким людям было запрещено.
Сейчас Анастасия ждет момента, когда Михаилу разрешат звонки и свидания в СИЗО. И, естественно, станет одной из первых, кто навестит его в заключении. Актера уже перевели из карантинной 10-местной камеры в четырехместную, условиями содержания он доволен, получает много писем поддержки от поклонников и просто неравнодушных людей.
—
Ответ понятен, но не могу не спросить — что можете сказать про приговор? Ожидали ли такого? Что вообще почувствовали, когда назвали срок в 8 лет?
Я ни одной секунды не отождествляю эту цифру с Мишей. И даже думать об этом не хочу. Но, честно говоря, меня нисколько не поразил приговор, потому что я была в суде и прекрасно видела, к чему все идет. У меня не было никаких радужных надежд на какую-то там справедливость, как я ее понимаю. Не удивилась, если бы 11 лет дали, 12. И, как ни странно, мне даже стало легче, потому что закончился этот невыносимый суд.
—
Но не совсем закончился, сейчас же будет апелляция…
В том и дело. Началась какая-то движуха. Думаю, что и Мишке стало легче: суд был просто непередаваемо тяжел психологически — по своей несправедливости. Все, что там происходило. Тем более, когда от тебя еще и ничего не зависит. Сейчас вот уже можно совершать какие-то действия, высказываться, ходить на передачи. Можно консультироваться с разными адвокатами. Что-то стало происходить. Я ни секунды не думаю ни о каких 8 годах. Мы будем идти до самого конца, который и положен юридически — в Верховный суд, Европейский и куда угодно. Будем бороться.
—
Когда планируете навестить брата в СИЗО? Может быть, что-то хотите ему передать, или он что-то просил?
Передачку Мишке уже отнесли первую. Мы теперь знаем, что можно, что нельзя. Пока брат ничего не просил, просто Женя Митта был наш первый гонец, он там рядом живет. Разрешено передавать 30 килограммов в месяц. И Женя такой скрупулезный, сообщил, что он собрал на три: чай, сахар, сигареты, халву, колбасу. Все должно быть магазинное, в упаковке, даже с чеками. Поэтому осталось 27. Мы теперь вот в нашей группе решаем, кто что несет следующим, чтоб всем сразу не ходить. Софья тоже изредка появляется в чате, но просит не мучить ее. Ей столько людей звонит в последние месяцы, что неудивительно. Свидания разрешены пока только адвокатам, любым причем, речь сейчас не про Пашаева. И вот вчера у Миши как раз был адвокат, которому он на бумажке написал, что ему там требуется. Беспокоилась, может, там холодно, и свитер ему какой-то необходим или другие вещи. Может, игры разрешены, и я бы ему туда скрэббл передала. Все мы люди подвижные, на машинах — отвезем. Вот-вот уже станет понятно, каким образом будут разрешены встречи. Насколько я знаю, брату положены 10 звонков — он сам оттуда может набрать, кому хочет. Также Мишке туда можно писать письма — как почтовые, так и электронные. Свидания по его запросу — судья решает, кому можно. Ну меня, уж надеюсь, допустят до тела.
—
По поводу адвоката — Пашаев, получается, закончил свою работу и теперь в дело войдет кто-то другой?
Решается прямо сейчас. То, что на протяжении всех этих месяцев мне добрые люди советовали, мы, наконец, сделали. Я и моя дочь обратились к другому юристу — не чтобы взял дело, а чтобы был нашим консультантом. Он ходил к Михаилу, изложил ему какие-то свои варианты, выяснил, подписан договор с Пашаевым или нет. Не факт, что этот адвокат будет работать по апелляции, но я хочу, чтобы у Миши был выбор. Соня тоже ищет юриста, плюс еще одна сторона ищет. Мы передали Михаилу письмо: он там ведь тоже достаточно однобоко все знает. Не уверена даже, что в курсе всего того, что сейчас происходит. И вот он нам что-то должен сказать в ответ. Может, ему понравится наш адвокат. По крайней мере, он хорошо говорит по-русски, красивый, нормальный. Достаточно известный, из хорошей московской конторы. Имя называть не буду, пока Миша его не одобрит.
—
Многие именно Эльмана Пашаева сейчас винят. Сам Михаил сказал, что не ожидал такого… А вы как к нему относились?
Да, его не поменяли в течение процесса, но неоднократно пытались. Я себе говорила, что это Мишин выбор, он не поддавался. Нам сложно было в этом плане, потому что не могли напрямую поговорить. Они с Софьей были непреклонны, поэтому я просто принимала происходящее. Что могу сказать: даже у хорошего адвоката в этом суде не было шансов. Защиту Пашаев построил бездарно, но тут дело не в том, что пиарился или кого-то раздражал… Он очень многое упустил, на мой взгляд. Спустя рукава, как-то даже небрежно отнесся к серьезнейшему процессу. В самом начале говорил вещи какие-то обидные, мол, у него столько дел, командировки… Если у тебя 70 процессов, то не бери тогда 71-й! Такой важный. Если ты не успеваешь подготовиться, выслушать людей, которые предлагали свои услуги и хотели бы что-то рассказать. Ко мне, к примеру, подошла на приговоре женщина, которая сказала, что проезжала в момент ДТП мимо. И видела своими глазами, что за рулем был не Миша. Но человек же не может просто явиться в суд и сообщить все, что хочет. Она писала Пашаеву, он от нее отмахнулся, как от мухи, даже не вызвал. И еще мне известны три таких случая. Адвокат должен выслушать, проверить, поговорить. Но он с ней даже не встретился, даже не позвонил. Крайне небрежно вел это дело. Это мое ощущение.
—
Много еще было сказано о скорости следствия и самого суда…
Такое серьезное дело просто «прокатили» за три месяца. У меня была лишь одна ситуация в жизни подобная — я судилась с газетой по поводу клеветнической публикации. Это длилось полгода. Полгода мы обсуждали фигню, шли заседания, на которые ходил мой адвокат. А тут такая серьезная тема. Прокуратура рассматривает в течение одного дня, после того как следствие длится меньше месяца — причем черт-те как. И вихрем Абрамова проводит суд. Каждый день до 10 вечера. Куда такая спешка, куда мы торопились — я не понимаю. Говорят, мол, вы затягиваете суд. А почему не затягивать — давайте подумаем. Может, как-то поисследуем?! Она вообще какая-то нелюбопытная, эта наша судья. Экспертизы ей были неинтересны, ничего неинтересно, но нужно было до 10 вечера продолжать. Я не знаю, какие правила, но очень надеюсь, что в следующем суде будет хотя бы не Абрамова. Сейчас многие говорят, что во всем виноват Пашаев. Мол, они разозлили судью. Но как можно судью разозлить? Ты же судья, Фемида, представитель закона.
—
Что ж, события теперь развиваются еще стремительнее, чем во время самого процесса…
Развиваются, да. Тут господин Добровинский собирается подавать гражданский иск. Хорошо, что сохранились все эти видео, где своим прекрасным русским языком он говорит: «Нам не нужны грязные ефремовские деньги». Почистились, видимо, за это время, отмылись. Теперь не такие грязные. Только что изменилось-то, что теперь им деньги все-таки понадобились.
Продолжение интервью — скоро на «СтарХит».
Фото: пресс-служба Пресненского суда, АГН Москва, Facebook.com
