«Балканский рубеж»
Егор Москвитин, «Афиша-Daily»:
«Да, его хронометраж 2,5 часа — это военное преступление, сцен со слоу-мо могло бы быть в десять раз меньше, а приставлять нож к горлу маленькой девочки стало не комильфо еще со времен «Коммандо». Персонажи, несмотря на целую вечность наедине со зрителем, прописаны очень схематично, так что и не пытайтесь после фильма вспомнить, сколько было защитников аэродрома, какой национальности они были и как их звали.
Но когда дело дойдет до неизбежного финального отсчета, не сопереживать этим же героям будет невозможно.
У каждого персонажа — идеальная точка выхода из истории, удачный монтаж с документальными кадрами выбивает слезу, а актеры (включая тех, кто вызывал опасения) работают достойно. Антон Пампушный, может быть, и не Крис Хемсворт из «Кавалерии», но и не Лиам Хемсворт из «Неудержимых». Самый широкий спектр эмоций выдает Равшана Куркова. Между зрителем и Милошем Биковичем тает «Лед»: в наполовину сербском фильме актер смотрится гораздо лучше, чем в последнем российском. От Милены Радулович сценарий слишком часто требует хлопать глазами — но как с такими глазами не хлопать».
Мария Кувшинова, «Киноафиша»:
«В основе сценария «Балканского рубежа» лежит реальный эпизод той войны: санкционированному Министерством обороны марш-броску российского батальона ВДВ, входящего в состав миротворческих сил, в сторону Приштины с целью обозначить своё присутствие в мировой политике и «чтобы с нами считались» предшествовала длинная ночь, в течение которой аэропорт «Слатина» удерживала группа неофициально приглашенных спецназовцев под руководством Юнус-Бека Евкурова.
В фильме отряд весь первый час собирается из нескольких поражённых в правах отставников и двух примкнувших к ним югославских полицейских, этнического серба и этнического албанца.
Если в картине «Движение вверх» персонажи разных национальностей держала вместе принадлежность к общности — к Советскому Союзу, то для героев из 1999 года приходится прямо в воздухе изобретать новый объединяющий конструкт: ингуш, татарин, узбечка, албанец и серб — все они, даже совершающие намаз, теперь «русские», то ли потому что приняли сторону добра, то ли потому, что русский, что бы ни утверждали авторы уже несуществующего «Спутника и погрома», не национальность, а состояние души».
Михаил Трофименков, «Коммерсантъ»:
«Иллюзий насчет «Рубежа» никто не строил: ясное дело, очередная, неряшливо-барабанная поделка. Но «Рубеж» — что угодно, только не халтура: отменный и неумолимый ритм оправдывает пугающий 2,5-часовой формат. Это ни в коем случае и не романтизация войны. <…>
Главное качество «Рубежа» — ощущение достоверной ярости войны, давно утраченное фильмами о Великой Отечественной.
Заслуга в том никак не главных героев, предсказуемо играющих в спецназовцев. Фильм захватывают вроде как второплановые сербские актеры, как десантники — аэропорт. Это их жизнь, их страдание, что вкупе, само собой, с балканским темпераментом придает убедительность эпизодам повседневного насилия, а это львиная доля фильма. Экранная ярость на грани изуверства — наследие великой школы югославского военного кино, за которое представительствует седой, осунувшийся, хрупкий, но по-прежнему бешеный и царственный Гойко Митич».
«Закатать в асфальт»
Станислав Зельвенский, «Афиша-Daily»:
«Залер ходит по тонкому льду: в век, когда полицейская жестокость — особенно с расистским оттенком — история, с которой не шутят, тем более в Америке, его комментарии по теме можно трактовать как циничные, легкомысленные, а то и откровенно реакционные. Мы знакомимся с героями, когда они мучают задержанных латиноамериканцев, а потом еще сокрушаются по поводу лицемерия прессы, отвечающей нетерпимостью на нетерпимость (в устах Мела Гибсона все это звучит особенно веско), — а вскоре уже хихикаем над их шуточками и сочувствуем их проблемам.
Но секрет Залера с первого фильма в том, что в его играх с жанрами ирония идет пополам со звериной серьезностью.
И готовый образ, например «плохой коп» — а значит, какое-то заявление с моралью, растворяется в характерах и истории. Факт в том, что тот же Гибсон — в старой ветровке, с седыми усами и бесконечной печалью в глазах — уже очень давно не был так хорош. А свою двойку по поведению он, не беспокойтесь, получит — с вероятностью в сто процентов, как сказал бы его герой».
Антон Долин, «Медуза»:
«…Диалоги здесь блестящие. Динамика взаимоотношений между стареющим скептиком офицером Риджменом (Мэл Гибсон с седыми усами и бесконечно грустными глазами) и его более молодым напарником, все еще лелеющим надежды на лучшую участь Тони Лурасетти (Винс Вон, уже работавший у Залера в предыдущем фильме) напоминает о лучших образцах бадди-муви, но до комических реприз им далеко. Когда за унылым завтраком в кофейне они вслушиваются в модный хит, звучащий в воздухе, Риджмен спрашивает Лурасетти: «Не могу понять, это парень поет или девушка?» Тот прислушивается и растерянно отвечает: «Тоже не пойму. Все пошло наперекосяк в тот момент, когда мужчины стали говорить о своих женах „Мы беременны“».
Зал неуверенно смеется, но полицейские не шутят. Они действительно неуютно чувствуют себя в той реальности, от которой не защитится и самый крутой супермен.
Теперь важно уже не то, что ты арестовал преступника, а то, насколько был вежлив при задержании, и не принадлежит ли он к какому-либо из меньшинств, а то можно потерять работу. Это и происходит с Риджменом и Лурасетти, вынуждая их на крайний жест — попытку нелегального обогащения под старым, как мир, лозунгом «грабь награбленное».
Алексей Филиппов, «Искусство кино»:
«Как Михаэль Ханеке, выписывая свои хирургически точные триллеры и драмы об отношениях людей с видео и друг другом, выбирает откровенные страшилки (а что если телевизор провоцирует людей убивать?), так и Залер сталкивает верящих в силу персонажей с силой гротескно большей. На каждого хищника найдется винтовка, на каждого ковбоя — кровожадный индеец, лишенный даже моральных кандалов домостроя. Все эти ужасы повседневного слегка подернуты сновидческой дымкой, что в «Закатать в асфальт» особенно бросается в глаза: в сумеречном желтом свечении картина принимает сходство с другим брутальным развлечением — «Мэнди» Паноса Косматоса, произведением куда более формалистским».
Алиса Таежная, «The Village»:
«У «Закатать в асфальт» есть шансы разочаровать всех сразу: и фанатов Гибсона, и тех, кто ждет динамичный экшен, и особенно зрителей, случайно зашедших на название и постер. И в той же степени очаровать. Неторопливый фильм напичкан шутками, которых избегают в мейнстриме: баб и мужиков между собой не отличить, жвачку жуют коровы и имбецилы, «я не расист, в День Мартина Лютера Кинга я заказываю черный кофе», «у моей жены два брата-психотерапевта и три сестры в адвокатуре». Все это, как и Мэл Гибсон, — привет из исчезающего мира, чьи герои куда больше похожи на асфальтовые катки: их след простыл, а новые на их месте выросли совсем другими».
Егор Москвитин, «Esquire»:
«Мы не помешались: это фильм, а не оперирующие его журналисты, настаивает на детализации фотороботов местных преступников и их жертв. Герой Гибсона — расист без предыстории, но его вышедшая на пенсию жена — некогда «самый либеральный коп в участке», ставшая расистом после переезда в гетто.
Героя Вона волнуют другие вопросы. «Пол перестал существовать, когда мужчины начали говорить: «Мы беременны», хотя беременны, вообще говоря, их подружки», — чеканит он, когда напарник интересуется, кто это там поет по радио — мужик или баба.
На заднем плане тем временем идут передачи про царство животных, намекая зрителю на то, что никакой цивилизации не под силу отменить законы борьбы за жизненное пространство. Мальчишка в инвалидном кресле, ловко завалив льва на виртуальном сафари, говорит, что ни за что не стал бы делать это в реальной жизни, ведь такая охота — удел богатых белых моральных уродов. Тем не менее все герои «Закатать в асфальт» так или иначе охотятся — кто-то открыто, а кто-то — дожидаясь добычи в засаде».
«Стертая личность»
Егор Москвитин, «Афиша-Daily»:
«Стертая личность» — всесторонне хороший фильм. В отличие от многих актеров, экспериментирующих с режиссурой, Джоэл Эджертон не делает ставку лишь на первоклассных исполнителей, эмоциональный саундтрек и внятный сюжет (здесь мы передаем привет Джоне Хиллу). Всего этого было бы достаточно, и все это в «Стертой личности» есть, но Эджертон идет дальше — и незаметно рвет мир своей истории на две части с помощью маленьких, но красивых метафор. Самая простая из них — то, что отец управляет дилерским центром «форда», а сын в итоге покупает себе «тойоту».
Антитеза получается и изящной, и бронебойно понятной.
И таких противопоставлений в фильме очень много, поэтому смотреть его хочется с широко открытыми глазами (до этого Эджертон снял такой же изящный триллер «Подарок». — Прим. ред.)».
Нина Цыркун, «Искусство кино»:
«Режиссер написал сценарий по горячим следам — в 2015 году вышла автобиографическая книга Гаррарда Конли, в которой он обнародовал тяжелый опыт «лечения», курса репаративной терапии, нацеленной на уничтожение склонности к тому, что у нас называют нетрадиционной сексуальностью. По-другому эта терапия называется конверсионной. Она заставляет вспомнить о том, как в наших краях развитую военную промышленность переводили на мирные рельсы и в результате на заводах вместо танков и бронемашин стали выпускать кастрюли и сковородки.
При всей разномасштабности явлений речь в обоих случаях идет об одном: перемалывании естественно сложившегося пути развития, принудительного превращения чего-то или кого-то в нечто социально общеприемлемое.
Что, конечно, не может пройти безболезненно, но еще и вызывает вопрос об осмысленности».
«В объятиях лжи»
Станислав Зельвенский, «Афиша-Daily»:
«Критик, который с таким же выражением лица запишет фильм в худшие релизы года, куда-то рядом с «Морем соблазна», будет по-своему совершенно прав, это дело вкуса. Но человеку, открытому такого рода удовольствиям, «В объятиях лжи» подарит незабываемые мгновения. Вся линия про Венгрию? Эпизод с печеньками? Эйфелева башня? Танцующие пяточки Юппер? В эпоху, когда Гленн Клоуз публично кается за «Роковое влечение», поскольку фильм стигматизировал людей с психическими заболеваниями, подобное хулиганство — глоток свежего, хотя и, безусловно, отравленного воздуха».
Мария Кувшинова, «Киноафиша»:
«Патологическая женская дружба, одержимость женщины подругой (не всегда однозначно сексуальная) — сюжет, почти не существующий в классической литературе, но постоянно возникающий в кинематографе; примеров много — от «Одинокой белой женщины» Барбета Шрёдера до недавнего фильма Романа Полански «Основано на реальных событиях». <…>
Притягательный жанр психологического триллера, попытка режиссёров-мужчин хотя бы в собственном воображении проникнуть на территорию, где мужчин обычно не бывает, потрясающие актрисы, которым хочется написать интересные роли — всё это порождает чисто кинематографический извод известного с древности мотива «дева в беде»: дева оказывается в беде, потому что встретила другую деву.
В некотором смысле, подобные фильмы — доведённое до абсурда требование из феминистского «теста Бехдель»: на экране должно быть как минимум два женских персонажа, у них должны быть имена и они должны разговаривать между собой — не о мужчинах».
«Другой»
Станислав Зельвенский, «Афиша-Daily»:
«Этот скромный, но неглупый и очень хорошо сделанный инди-хоррор, дебют ирландского постановщика Ли Кронина, вписывается, с одной стороны, в старинную фольклорную традицию страшилок о подмененных детях, а с другой, в модный (хотя тоже, разумеется, не вчера появившийся) тренд метафорических ужасов про материнство вроде «Бабадука» или «Реинкарнации».
Фильм в первую очередь держится на чуткой игре актрисы Керслейк, чью героиню мы вплоть до финала пытаемся разгадать.
Кто она — свидетель необъяснимого или ненадежный рассказчик, жертва инфернального заговора или усталая нервная женщина с психологическими травмами, развившимися в паранойю? Классическая амбивалентность в духе «Ребенка Розмари», которую Кронин очень уверенно аранжирует, а Керслейк естественно, без излишнего мелодраматизма воплощает. Мальчик тоже, конечно, хороший, и про него тоже многое непонятно, но тут задача актера все-таки попроще: выглядеть неуловимо зловеще светловолосым детям с ангельскими личиками удается зачастую без особых усилий».
Марат Шабаев, «RussoRosso»:
«…Полнометражный дебют Ли Кронина кажется бедноватым в контексте повального увлечения медленными фестивальными хоррорами — «Февраль» Перкинса и «Ведьма» Эггерса, тоже выпущенные в прокат А24, больше подходят для разговора о том, как трансформируется кинематограф ужаса в последние годы. Впрочем, фабульная простота «Другого» делает его только лучше: можно сколько угодно сравнивать фильм с «Бабадуком», но он все же ближе к простым фольклорным сюжетам про подменышей, чем к увесистым психоаналитическим конструктам».
